Подлинное изучение истории и культуры древней Месопотамии началось лишь с того времени, когда стало возможным научно исследовать надписи и археологические памятники, найденные в Двуречье. Раскопки начал в середине XIX в. Ботта, который нашел в Хорсабаде развалины дворца ассирийского царя Саргона П. Особенно удачные раскопки произвел Лэйярд, открывший развалины ассирийских столиц Калаха и Ниневии.
В Калахе он нашел остатки дворцов, построенных в IX-VII вв. до н. э., и замечательные скульптуры, в частности изображения огромных крылатых быков, хранителей царского дворца. На барельефах, покрывающих стены этих дворцов, сохранились сцены войны и охоты, осады крепостей, привода пленных, придворной жизни. В развалинах Ниневии Лэйярд обнаружил остатки огромного дворца, состоявшего из большого количества зал, комнат и коридоров.
Помимо многочисленных произведений искусства здесь было найдено много различных предметов материальной культуры (оружие, сосуды, украшения, предметы быта), наконец, множество ценнейших исторических надписей. Работу Лэйярда продолжали Рассам и Смит; их раскопки дали большой материал для изучения истории и культуры древней Месопотамии.
Большие раскопки были произведены во второй половине XIX в. в Южной Месопотамии, где были обнаружены развалины древнейших шумерийских городов, восходящих к концу IV тысячелетия до н. э. Де-Сарзек и Хезэ нашли на месте современного Телло остатки древнэшумерийского города Лагаша (Ширпурлы). В его развалинах были найдены произведения шумерийского искусства и множество глиняных табличек, покрытых клинообразными надписями, в частности ценные документы хозяйственной отчетности (некоторые из них хранятся в музеях Москвы и Ленинграда). Остатки зданий, в том числе храмов и храмовой башни - зиккурата - были раскопаны в главном религиозном центре древнего Шумера, в городе Ниппуре.
Раскопки Вавилона, произведенные немецкой экспедицией в конце XIX в., дали богатый материал для изучения Ново-Вавилонского царства. Кольдевей обнаружил здесь развалины дворцов Навуходоносора со знаменитыми «висячими садами», описание которых сохранилось у греческих историков. В развалинах Вавилона были найдены остатки храмов, каналов и прецессионная дорога с частью «Ворот богини Иштар», роскошно украшенных фаянсированными изразцами. Были обнаружены и ценные исторические документы, в частности текст манифеста персидского царя, в котором сообщалось о взятии Вавилона персидскими войсками.
Наиболее крупные и систематические раскопки были произведены в XX в. в различных пунктах Месопотамии. На юге - в Шуруппаке, в Уруке, эль-Обеиде и в Джемдет-Наср, а на севере - в Джармо и в Хассуна были обнаружены древнейшие поселения, восходящие к эпохе неолита. В 1955-1958 гг. А. Моортгатом при раскопках в Тель-Чиера, в Северо-Западной Месопотамии, были обнаружены развалины города, относящегося к III тысячелетию.
Найденные здесь остатки зданий, керамика и произведения искусства указывают, что уже в эти древние времена в Северо-Западную Месопотамию проникали культурные влияния из Шумера и Аккада. Особенно большие раскопки были произведены на месте трех больших городов Месопотамии: Ура, расположенного в южной части Двуречья, Эшнунны, лежавшей в средней части Месопотамии, и Мари, находившегося на берегу Евфрата.
В Уре раскопано было множество памятников различных эпох. В гробницах царя Мескаламдуга и царицы Шубад (III тысячелетие до н. э.) найдено много высокохудожественных ювелирных изделий, в частности роскошная арфа, украшенная золотом, серебром и лазуритом, серебряная модель лодки, украшения, сосуды, оружие и другие предметы из золота и серебра. При тщательных раскопках большой части города, относящейся к XVIII в. до н. э., были обнаружены улицы, переулки, площади с остатками многих зданий, по которым можно воссоздать яркую картину жизни древнешумерийского города. Большое количество клинописных документов было найдено в юго-восточной части города.
Ценные результаты дали раскопки аккадского города Эшнунны, в развалинах которого были обнаружены остатки храмов и большого дворца, строившегося и перестраивавшегося в течение двух столетий (XX-XVIII вв. до н. э.). Надписи и памятники материального быта, найденные в развалинах Эшнунны, а также другого аккадского города, раскопанного на месте современного Хафадже, указывают на то, что семитские центры Аккада в III тысячелетии до н. э. находились под некоторым шумерийским влиянием. Эти раскопки проливают свет на взаимоотношения между Аккадом, Эламом и племенами аморитов, которые вторгались в Месопотамию с запада.
Наконец, в 1933-1936 гг. была раскопана столица государства Мари, упоминающегося в вавилонских надписях XVIII в. до н. э. В развалинах этого города были обнаружены остатки большого храма, огромного дворца и хорошо сохранившейся школы. Среди находок особенно интересен большой архив, содержащий множество ценных хозяйственных, исторических и дипломатических документов.
Много раскопок было произведено и в Северной Месопотамии. В ее западной части был найден крупный митаннийский город на месте современного Тель-Халаф, а в восточной - на территории древней Ассирии - были раскопаны большие города Ашшур, Калах и Ниневия. Здесь были обнаружены развалины дворцов и храмов, предметы быта, памятники религиозного культа и, наконец, очень много надписей. В Хорсабаде (древний Дур-Шаррукин) была вскрыта резиденция Саргона II с городской цитаделью, в которой находился дворец царя, храмы и дома высших чиновников.
В развалинах столицы Ассирии - Ниневии - при раскопках был обнаружен ряд археологических слоев, восходящих вплоть до архаической эпохи. Очень интересны остатки храма Набу и богини Иштар, построенного в аккадскую эпоху при царе Маништусу. Историческое и художественное значение представляют рельефы, изображающие битвы Синахериба, охоту царя Ашурназирпала на львов, сцены принесения дани. К северо-востоку от Хорсабада, в Джерване, в 1932 г. был обследован большой каменный акведук, построенный Синахерибом.
Очень интересные находки были сделаны в районе современных городов Ирака - Моссула и Керкука. Так, в Арпа-чайя была найдена древняя керамика, украшенная геометрическим и стилизованным орнаментом, а при раскопках около Тепа-Иорган было вскрыто древнее поселение, восходящее к доисторической эпохе. Это поселение существовало очень долго, так как в его верхних слоях обнаружили развалины аккадского города Га-Сура, а затем большого хурритского города Нузи. Здесь были раскопаны дворец, храм, часть городской стены, жилой квартал с частными домами, сохранившими богатые архивы надписей.
Интересный материал дали недавние раскопки провинциальных городов, например столицы арамейского княжества Бит-Адини, расположенной на берегу Евфрата (Тиль-Барсиб). Здесь нашли остатки большого ассирийского дворца времени Салманассара III, впоследствии перестроенного в VIII и в VII вв. до н. э. Особенно интересны росписи стен, дающие представление о живописи и материальной культуре ассирийцев.
В Арслан-Таше были найдены развалины провинциального города Хадату с царским дворцом и городской кирпичной стеной. В одном здании сохранилось около 200 художественно сделанных табличек из слоновой кости, служивших для украшения царского трона или дворцовой мебели. Некоторые таблички, выдержанные в египетском и кипрском стиле, напоминают аналогичные найденные в Палестине - в Мегиддо и в Самарии.
С 1949 по 1959 г. Маллоуэн производил крупные раскопки на территории древнего Калаха, продолжая работы Лейярда. Раскопан был почти весь холм Нимруд, содержащий городскую крепость ассирийской столицы. В развалинах большого северо-восточного дворца были обнаружены рельефы, покрывавшие его стены, большие статуи гениев-покровителей царского дворца в виде крылатых быков с человеческой головой и различные надписи.
О строительном мастерстве ассирийцев говорит большая стена, воздвигнутая вдоль набережной и сложенная из массивных отесанных каменных плит. Очевидно, она должна была защищать крепость, так как ее толщина достигает 5 м. Около холма Нимруд был обнаружен форт, построенный Салманасаром III. В 1960 г. раскопки этого форта продолжал Отс. Это замечательное крепостное сооружение дает яркое представление о фортификационном искусстве древних ассирийцев.
Первые зарисовки клинообразных надписей привез из Персии в Европу в XVII в. итальянский путешественник Пьетро делла Балле. Однако ученые в течение долгого времени не могли прочесть эти надписи. Первую попытку дешифровать клинопись сделал в конце XVIII в. датчанин Карстен Нибур. Но ему удалось лишь установить, что клинообразные надписи писались при помощи трех систем письменности и что наиболее простая из них состоит из 42 знаков.
Больших успехов в дешифровке клинописи достиг немецкий учитель Гротефенд (1775-1853). Исходя из предположений, сделанных его предшественниками, что косой клин является разделительным знаком и что в алфавитной персепольской надписи одна группа знаков обозначает титул царя, Гротефенд предположил, что вся надпись является титулатурой двух персидских царей. Благодаря ряду остроумных догадок Гротефенду удалось прочесть имена двух персидских царей Дария и Ксеркса, а также имя Гистаспа, отца Дария.
Таким образом, Гротефенд сумел разобрать девять знаков персидской клинописи. Правильность этой дешифровки подтвердилась впоследствии. Работу Гротефенда, открытие которого далеко не сразу было принято ученым миром, продолжали Лассен и Бюрнуф, определившие остальные знаки древнеперсидской письменности.
Новый материал для проверки правильности дешифровки персидской клинописи дали работы английского ученого Г. Роулинсона, который в 1835 г. в Персии скопировал ряд клинообразных надписей и среди них знаменитую Бехистунскую надпись, высеченную на высокой скале. Изучив эти надписи и еще ничего не зная о дешифровке Гротефенда, Роулинсон определил 18 знаков персидской клинописи. Собранный Роулинсоном материал дал возможность приступить к разбору и двух остальных систем клинописи. Роулинсону и Норрису удалось дешифровать ряд знаков второй системы, которая оказалась силлабической письменностью, служившей для начертания новоэламских надписей.
Третья система клинописи была дешифрована Роулинсоном, Хинксом и Оппертом, которые установили в ней свыше 200 слоговых знаков и некоторое количество идеограмм. Изучение надписей показало, что они написаны на языке семитской группы. Впоследствии была дешифрована и ассирийская слоговая клинопись, близкая к вавилонской, и, наконец, наиболее древний тип клинописи, которым пользовались более древние племена Южной Месопотамии - шумерийцы.
Очевидно, клинопись раньше всего возникла в Шумере, а затем была заимствована вавилонянами, которые ее в свою очередь передали ассирийцам, а через чих другим народам Передней Азии и, наконец, древним персам.
Шумерская цивилизация является одной из древнейших. Она сложилась приблизительно в IV–II тысячелетиях до н. э. в междуречье Тигра и Евфрата. В III тысячелетии до н. э. возросло значение ряда таких шумерских городов, как Лагаш, Киш, Ур, и многих других. Между этими городами происходила постоянная борьба за первенство. В XXIV веке до н. э. города были завоеваны правителем Аккада Саргоном Древним.
Интересно отметить, что долгое время единственным источником сведений о шумерских городах был Ветхий Завет. Научные исследования древних шумерских поселений начались лишь в конце XIX века, когда американские археологи начали раскопки города Ниппур. В 20-х годах XX века английский археолог Л. Вулли осуществил раскопки на территории Ура. Развалины Урука были исследованы в 1933 году Р. Кольдевеем, ранее совершившим ряд значительных открытий при раскопках Вавилона. В 1928–1929 годах С. Лангдон производил раскопки Киша, в ходе которых нашли развалины царского дворца и древние захоронения. Также археологи осуществили раскопки таких шумерских городов, как Эриду, Лагаш и Аккад.
Культовые сооружения древних шумеров, внешний облик которых был реконструирован учеными на основе полученных данных, представляли собой ступенчатые башни – зиккураты. Шумеры начали строить их в IV тысячелетии до н. э. Подобные сооружения возводились и спустя века после исчезновения шумерской цивилизации, в частности знаменитая Вавилонская башня.
Особенностью шумерской цивилизации являлась разветвленная ирригационная система, которая сложилась в IV–III тысячелетиях до н. э. и просуществовала до середины II тысячелетия до н. э. Оросительные каналы выступали связующим звеном между важнейшими культурными и политическими центрами Шумера.
Голова Саргона Древнего. XXIII в. до н. э.
Исследователи пришли к выводу, что первые шумерские поселения в долине Тигра и Евфрата появились в VI тысячелетии до н. э.
Самым древним поселением считается город Эриду (городище Тель-Абу-Шахрейн в Ираке). Археологические экспедиции Р. Томпсона, Ф. Сафара и С. Ллойда обнаружили развалины храмов, а также древнее кладбище. В Эриду находился храм бога воды и мудрости Энки.
В ходе исследований Ниппура, начатых на рубеже XIX–XX веков и продолженных после Второй мировой войны, были обнаружены развалины храмов верховного бога Энлиля и храма богини любви и войны Инанны. Ученые пришли к выводу, что Ниппур являлся важным культовым центром Шумера. Без признания жрецов Энлиля власть царей Шумера и Аккада не могла считаться законной. Жрецами был разработан ниппурский календарь, согласно которому в году насчитывалось 12 лунных месяцев, в каждом из которых было по 29 или 30 дней.
Раскопки города Ур, родины библейского патриарха Авраама, были осуществлены в 1922–1934 годах англичанином Л. Вулли. Неподалеку от современной Басры находился холм, в котором на глубине 12 метров обнаружили захоронения древних царей Ура, датированные IV тысячелетием до н. э. Предметы, найденные в гробницах, свидетельствуют о том, что шумеры к этому времени достигли высокого уровня в металлообработке, ювелирном деле и изготовлении музыкальных инструментов. Археологи установили, что похороны царей сопровождались многочисленными жертвами, так как в гробницах было обнаружено большое количество человеческих останков.
В Уре были раскопаны развалины трехъярусного зиккурата, в котором располагалось святилище бога луны и предсказаний Нанны. Это сооружение было возведено в период правления царя Ур-Намму в XXII веке до н. э., когда могущество Шумера достигло наивысшего расцвета. При этом царе был составлен самый ранний из известных науке свод законов, зафиксированных письменно. К этому же времени исследователи относят составление «Царского списка», в котором названы имена мифических шумерских правителей и окончательно оформлена идея о божественном происхождении власти царя, передаваемой по наследству.
Зиккурат в Уре. XXII–XXI вв. до н. э. (реконструкция)
Раскопки подтвердили реальность Всемирного потопа, о котором сказано и в Ветхом Завете, и в древнешумерском эпосе «Песнь о Гильгамеше». В 1929 году, исследуя гробницы шумерских царей, на глубине 12 метров Л. Вулли обнаружил наносные отложения, которые могли возникнуть только в результате широкомасштабного затопления. Толщина этих отложений достигала около 2,5 метра.
В конце XX века до н. э. Ур утратил свою независимость, а в IV веке до н. э., когда произошло изменение русла Евфрата и засоление почв, жители покинули город.
Археологические раскопки еще одного шумерского города, Лагаша, были произведены в 1877–1933 годах. В ходе этих исследований было найдено около 50 тысяч глиняных клинописных табличек, которые стали поистине неоценимым материалом, дающим представление о цивилизации Шумера.
Барельефы из Лагаша. III тысячелетие до н. э.
Сам город и система оросительных каналов вблизи него появились в V–IV тысячелетиях до н. э. Большинство письменных источников, найденных археологами, относится к середине III тысячелетия до н. э. Расцвет Лагаша приходится на период правления царя Эанатума (вторая половина XXV века до н. э.), которому удалось подчинить себе ряд шумерских городов – Умму, Киш и др.
В память о победе над войсками Уммы по приказанию царя была возведена так называемая «Стела коршунов», на которой изображены хищные птицы, пожирающие противников правителя Лагаша.
Гудеа, правитель Лагаша. Конец III тысячелетия до н. э. э
В XXII веке до н. э., в годы правления царя Гудеи, велось активное строительство храмов. В это время возрастает значение Лагаша как одного из культовых центров Шумера. Процветанию города способствовали многочисленные торговые связи. Так, согласно расшифрованным табличкам, при Гудее строительные материалы ввозились в Лагаш из Элама, Малой Азии, Армении и Индии. По приказу Гудеи был воздвигнут храм богу земледелия, плодородия и войны Нингирсу, культ которого в этот период имел в Шумере большое значение. Археологи нашли немало статуй, изображающих царя-строителя, а также восхваляющих его надписей.
Данные о численности населения шумерских городов подтверждают сведения, содержащиеся в Ветхом Завете и легендах о Великом потопе: население Земли, после катастрофы состоявшее из нескольких человек, очень быстро увеличилось. По данным древних переписей, население государств, возникновение которых относится к 2250–2200 годам до н. э., составляло всего несколько тысяч жителей. Исследователи расшифровали древние таблички и установили, что в Лагаше в этот период проживало 3,6 тысячи человек, столетие спустя – уже 216 тысяч, то есть численность населения возросла в 60 раз, несмотря на опустошительные войны, в ходе которых погибало огромное количество людей.
Таким образом, результаты раскопок и древнешумерские записи свидетельствуют о том, что культура древних шумеров оборвалась вследствие крупного наводнения и со временем здесь стали появляться новые цивилизации, а также подтверждают правильность датировки Великого потопа, содержащейся в Ветхом Завете.
А ведь Ашшур – это еще не настоящая пустыня, и прямо под остатками его стен течет полноводный Тигр! Что же говорить о юге Месопотамии, где находились древнейшие центры месопотамской цивилизации – города шумеров.
И здесь мы переходим к третьему эпизоду германской археологической эпопеи в Ираке – раскопкам одного из самых ранних шумерских городов – Урука (Варки). Работы начались в 1912 г., но их вскоре прервала Первая мировая война. Лишь через 14 лет вернулись сюда немецкие археологи, и, если не считать перерыва на Вторую мировую войну (1939–1946 гг.), они копают местные древности до сих пор. В разное время этой экспедицией руководили разные люди. Среди них можно упомянуть имена Юлиуса Иордана, Конрада Прейсера, Вильгельма Кенша, Юлиуса Ленцмана.
Уже первые траншеи, заложенные на теллях Варки, дали клинописные таблички с именем погребенного города – У рук. Библия называет его Эрех, упоминая сразу же после Вавилона. Древние греки знали об Эрехе, называя его Орхон. Потом это имя исчезло из истории. В III в. н. э. Урук был покинут своими жителями и больше не возродился.
Что же дали науке многолетние раскопки немецкой экспедиции в У руке? Они, прежде всего, показали, что Урук был городом, где свершилось самое значительное событие в истории человеческой культуры – на урукской земле впервые обозначился порог, через который шагнули люди из тьмы веков дописьменного периода в жизнь, освещенную уже светом письменности. Действительно, именно в Уруке в конце IV тыс. до н. э. впервые появилось клинописное архаическое письмо (протописьменный период в истории Месопотамии). Однако все эти годы немцы копали лишь несколько храмовых комплексов в самом центре города – комплексы святилищ богов Ану (бога неба) и Инанны-Иштар (богини любви и плодородия), оставляя в стороне жилые кварталы и укрепления Урука. Тем не менее многометровые напластования построек на исследованном участке и содержавшиеся в них предметы позволили ученым проследить первые этапы зарождения шумерской цивилизации: культовая архитектура, цилиндрические резные печати, каменные сосуды с рельефными изображениями, мраморная голова богини Инанны и т. д. и т. п. К тому же следует напомнить и об ужасных природно-климатических условиях юга Месопотамии – плоской, выжженной солнцем лПссовой равнины.
Впрочем, все эти «прелести» местной жизни сполна испытал на себе и английский археолог – сэр Леонард Вулли. В течение долгих 12 полевых сезонов, каждый из которых длился по 5–6 месяцев, он вел раскопки самого южного шумерского города – Ура, расположенного неподалеку от современного иракского города Насирия на Евфрате. Ур заметно выделяется даже на фоне других известных шумерских городов. Начать с того, что он существовал необычайно долго – от первых шумерских царей (начало III тыс. до н. э.) и до эпохи Дария и Александра Македонского. Ни бесчисленные вражеские нашествия, ни стихийные бедствия не могли заставить его жителей покинуть веками насиженное место. Но то, чего не сумели сделать полчища завоевателей, сделала природа. Евфрат внезапно изменил свое русло и ушел почти на 16 километров к востоку от городских стен. Без воды на этой раскаленной равнине нельзя было прожить и дня. И блистательный город превратился в скопление безликих холмов, окрашенных в серо-желтые цвета пустыни. Со временем было забыто и его местонахождение. Еще совсем недавно наши сведения об Уре ограничивались лишь несколькими туманными цитатами из Библии да ассиро-вавилонскими клинописными текстами, созданными много веков спустя после гибели цивилизации шумеров. Мы знаем, например, из позднейших надписей, что в XVIII в. до н. э. вавилонский царь Хаммурапи подверг восставший город ужасающему разгрому. Видимо, именно в это время и покинули поверженный Ур библейский патриарх Авраам и его семья. С тех пор даже Библия больше не упоминает об Уре. Город пришлось отыскивать заново уже в XIX столетии. В 1854 г. Д.Е. Тейлор, английский консул в Басре, впервые установил: скопление руин, известное среди местных бедуинов под названием Телль-аль-Муккайир («Смоляной Холм»), – это и есть древний Ур, что подтверждали найденные здесь же клинописные глиняные таблички. Однако к широким раскопкам на городище смогли приступить лишь много лет спустя.
В 1922 г. эту задачу начал осуществлять англичанин Леонард Вулли. Целых двенадцать лет велись здесь раскопки. Археологу удалось добиться многого. Пышные дворцовые ансамбли, массивные стены храмов, ступенчатая башня зиккурата и, наконец, фантастические по богатству царские захоронения появлялись из глубин земли с завидным постоянством. Но, возможно, самое главное – это то, что и Вулли удалось, наконец, в отличие от других своих коллег, оторваться от притягательного религиозно-административного центра городища и приступить к изучению жилых городских кварталов. Поэтому, есть все основания считать, что только после работ Леонарда Вулли в городе У ре древняя цивилизация шумеров предстала перед взорами человечества во всем своем блеске и величии.
Почти в те же годы (20-40-е гг. XX в.) француз Андре Парро вел раскопки в Мари (Сирия), американцы – в Ниппуре, Нузи и Тепе-Гавре, англичане – в Ниневии, Убейде, Арпачии и, вместе с американцами, – в Кише и Джемдет-Насре, а немцы продолжали методично изучать центр У рука. Это был «золотой век» месопотамской археологии.
Один за другим большие и малые телли Месопотамии после раскопок открывали людям свои тайны. Фрагмент за фрагментом выявлялись основные этапы богатейшей и длительной месопотамской истории. Постепенно ученые осознали, что за блестящим фасадом шумеро-аккадской культуры скрываются какие-то более ранние и более скромные предшественники.
Илл. 14. Л. Вулли
Еще каких-нибудь 40–50 лет назад почти все солидные научные монографии и статьи по археологии Месопотамии хранили полное молчание о начальных этапах дошумерской, дописьменной истории Ирака и Сирии. Археологические работы традиционно велись главным образом на юге страны, на месопотамской равнине, то есть там, где древнейшие находки, если они имелись, были погребены под толстыми аллювиальными отложениями. Следуя логике рассуждений географов, ботаников и зоологов, истоки ранних культур с земледельческо-скотоводческим хозяйством нужно было искать на севере региона, в горных и предгорных районах.
Археологи долго не обращали внимания на Северную Месопотамию. А ведь именно там, в горах и предгорьях Загроса, Тавра и Синджара, произрастали дикие предки пшеницы и ячменя, а также паслись на привольных лугах дикие козы – предки одомашненных позднее овец и коз. И вот, уже после Второй мировой войны, в 50-е годы, ученые стали изучать и эти забытые края. Прежде всего их привлекли следы обитания человеческих общин, находившихся на стадии перехода от мезолита к неолиту, то есть коллективов с зачатками земледелия и скотоводства, но еще в пределах охотничье-собирательского хозяйства. На севере Ирака, в горах Курдистана, американские археологи Роберт Брейдвуд и Ральф Солецки начали интенсивные обследования наиболее перспективных районов. И вот Солецки после сенсационных открытий неандертальских захоронений в пещере Шанидар обнаружил неподалеку от входа в эту самую пещеру открытую стоянку – Зеви-Чеми-Шанидар. Она относилась, по данным радиоуглеродных анализов, примерно к IX тыс. до н. э. Исследователь обратил внимание на необычайное обилие костей животных в слое стоянки – лабораторный анализ показал, что подавляющее их большинство принадлежит овцам. Причем три пятых всех особей были моложе одного года. Это свидетельствовало о том, что овцы были уже домашними: молодых ягнят забивали, чтобы можно было доить маток. Большой интерес представляют и каменные орудия из Зеви-Чеми-Шанидара: грубые каменные зернотерки, шлифованые топоры, серпы в виде кремневых ножевидных пластин-вкладышей, прикрепленных к костяной рукояти с помощью битума или смолы. Мы не знаем, какие именно злаковые растения жали этими серпами обитатели стоянки. Неизвестно и то, были ли эти злаки дикими или культурными. Тем не менее первые шаги в формировании новой производящей экономики земледельческо-скотоводческого типа представлены здесь достаточно хорошо.
Еще более важными оказались результаты многолетних работ большой археолого-ботанической экспедиции во главе с Робертом Брейдвудом (США) в Иракском Курдистане (так называемый проект «Ирак-Джармо»). Впервые в истории ближневосточной археологии геологи, зоологи, ботаники и климатологи предприняли совместно с археологами комплексное исследование природной среды, окружавшей местного первобытного человека. Их открытия позволили сделать вывод о том, что экология того времени существенно не отличалась от современной. Особо важное значение для дальнейшего развития месопотамской археологии имели раскопки экспедиции Р. Брейдвуда на двух археологических памятниках иракского Курдистана – в Карим-Шахире и Джармо. Древнее поселение Карим-Шахир расположено к северу от городка Чамчамаля в Киркукском губернаторстве. Точно определить его время не удалось. Но судя по аналогиям с находками из самих ранних слоев Иерихона (Палестина) Карим-Шахир относится к мезолитическому периоду (IX тыс. до н. э.) и представляет собой хотя и открытую, но временную, сезонную стоянку. Главными источниками питания местных жителей были охота, собирательство и рыбная ловля. Наличие серпов с кремневыми вкладышами и грубых зернотерок в слое стоянки не может служить решающим аргументом в пользу появления земледелия. Присутствие таких орудий свидетельствует лишь о переработке злаков, но не об их возделывании.
К числу новых технических достижений обитателей Карим-Шахира нужно отнести появление шлифованных каменных топоров и грубых глиняных статуэток. Этот памятник – порог, с которого и начиналась в Месопотамии «неолитическая революция», то есть переход к земледелию и скотоводству как основе хозяйства. А явственные следы более высокой ее стадии демонстрирует нам уже другое поселение – Джармо в Курдистане, относящееся к началу VII тыс. до н. э. Исследовал его Р. Брейдвуд в 1949–1952 гг. По его словам, Джармо целиком подпадает уже под категорию «первичных, подлинно оседлых земледельческих общин Загроса». Само поселение занимает площадь около 1,2 га, состоит из глинобитных наземных домов и расположено на выступе горного плато, нависающем над глубоким ущельем. Толщина культурного слоя достигает 7,6 м. Обломки керамики встречаются лишь в верхней трети почти восьмиметровой толщи холма. Предположение о существовании в Джармо развитого земледелия основывается не столько на находках каменных орудий для жатвы и размалывания злаков, сколько на открытии там зерен культурных растений, в том числе – пшеницы Эммера и двухрядного ячменя.
Новые способы получения продуктов питания оставляли довольно много свободного времени у жителей Джармо и для других дел. Показательно появление именно в это время каменных и глиняных фишек для какой-то игры, а также культовых глиняных фигурок женщин и различных животных, что указывает на начало расцвета искусства неолитических племен Северной Месопотамии.
«Решающий рубеж, – отмечает И.М. Дьяконов, – в создании экономики воспроизводства продукта был пройден, и хотя еще медленно, но начинается процесс всестороннего использования открывшихся перспектив». И одним из наиболее ярких его проявлений стал широкий выход горцев Загроса и Синджара на просторы месопотамской равнины. Началось интенсивное освоение новых плодородных земель, заметно ускорившее весь ход культурного развития местных земледельческо-скотоводческих общин и вплотную приблизившее их к порогу цивилизации.
И совсем не случайно, что только после того, как ученые осознали всю значимость северных областей Месопотамии для понимания истоков местной цивилизации, там, на севере, начались серьезные полевые исследования и тут же последовали важнейшие открытия.
В 1942–1945 гг. английский археолог Сетон Ллойд и иракский археолог Фуад Сафар раскопали в 25 км к югу от Мосула телль Хассуна, скрывавший внутри остатки поселка земледельцев и скотоводов VI тыс. до н. э. Этот первый исследованный памятник дал название всей оседлой раннеземледельческой культуре Северной Месопотамии – хассунская. Ее создатели изготовляли грубую, но практичную керамику, стилизованные женские статуэтки (культ плодородия), строили прямоугольные наземные жилища из блоков глины с примесью соломы. «Образ жизни первых поселенцев Хассуны, – пишет немецкий ученый Б. Брентьес, – делает понятным, почему их культура быстро распространилась на сотни километров. Вероятно, в результате многовековой обработки почва в горах истощилась или население увеличилось настолько, что люди были вынуждены покинуть свою страну и отправиться на поиски новых земель. Там, где им нравились пастбища и пахотные земли и где не было врагов, они оставались жить. В противном случае, собрав урожай, двигались дальше…»
Итак, широкое освоение месопотамской равнины начали именно хассунские племена. Но по мере продвижения к югу богарное (неполивное) земледелие стало давать серьезные сбои. И вот в Телль эс-Савване («Кремневый холм»), расположенном на правом берегу Тигра в 11 км к югу от Самарры, в 60-е годы XX в. археологи из Иракского департамента древностей открыли большое поселение площадью 2,5 га, укрепленное глубоким рвом и глинобитной высокой стеной, возникшее в 5600 г. до н. э. Внутри стен было раскопано два здания: одно («Дом № 1») имело два этажа и 14 комнат, второе – еще больше. Часть «Дома № 1» занимал храм из четырех помещений. Среди самых многочисленных находок – фигурки мужчин и женщин из глины и алебастра. Но самое главное – среди найденных хлебных злаков есть такие виды пшеницы и ячменя, возделывание которых возможно лишь при искусственном орошении. А это значит, что простейшие формы ирригации появились в Месопотамии уже в VI тыс. до н. э. Важные результаты принесли также многолетние исследования хассунского поселка Ярым-тепе 1 в Синджарской долине российскими археологами (1969–1976 гг.).
В начале V тыс. до н. э. хассунскую культуру сменяет (или вытесняет) на севере Месопотамии пришлая халафская. И хотя халафскую керамику впервые открыли совершенно случайно в Сирии еще в 30-е годы, целенаправленное изучение этой культуры началось лишь в 50-70-е годы, когда американские и английские археологи исследовали такие интересные халафские памятники, как Арпачия и Тепе-Гавра в районе Мосула, а российская экспедиция на широкой площади и на всю толщину 7-метрового культурного слоя раскопала халафский телль Ярым-тепе 2 (в 1969–1976 гг.). Халафцы создали самую изящную и разнообразную по формам керамику, украшенную великолепной росписью. Круглая в плане архитектура («толосы») – жилая и культовая, развитая религиозная идеология с образом богини-матери (культ плодородия), земледелие и скотоводство как основа хозяйства характеризуют основные черты этой культуры.
Где-то в конце VI – начале V тыс. до н. э. какие-то северомесопотамские племена достигли самого юга равнины и вышли к берегам Персидского залива. Сетон Ллойд и Фуад Сафар при раскопках городища Абу-Шахрайн (древний город Эреду) в начале 50-х годов обнаружили, что самые нижние его слои содержат керамику, очень похожую на позднехассунскую и датируемую как раз концом VI – началом V тыс. до н. э.
Завершает цепочку дошумерских раннеземледельческих культур так называемая убейдская культура (вторая половина V – середина IV тыс. до н. э.). Впервые открыта в телле Эль-Убейд близ древнего Ура в Южном Ираке. В конце 20-х гг. там работали английские археологи. Исследуя этот телль, они обнаружили под остатками шумерского храма незнакомую расписную керамику – темно-зеленые, обожженные почти до стекловидного состояния черепки, украшенные четкими геометрическими рисунками, нанесенными темно-коричневой и черной краской. Позже здесь удалось вскрыть под наносами ила тростниковые хижины первых жителей поселка с точно такой же расписной посудой. Так в археологической летописи Месопотамии появилась еще одна неизвестная культура, которая по своему хронологическому положению уже непосредственно предшествовала великой шумерской цивилизации.
В 1940 г. иракские специалисты раскопали убейдский поселок в Телль-Укайре близ Багдада. Здесь выявлены добротные глинобитные дома из прямоугольных сырцовых кирпичей со стенами почти метровой высоты, расчищена довольно широкая улица. Основой хозяйства местных жителей служили земледелие, скотоводство и рыболовство (найдены глиняные модели лодок, каменные грузила для сетей и кости крупной рыбы). Убейдская культура (происхождение ее остается неизвестным) быстро распространилась по всей Месопотамии, вытеснив (или уничтожив) на севере великолепную халафскую культуру.
Что касается памятников шумерской эпохи, то после Второй мировой войны немцы продолжили раскопки в У руке, американцы – в Ниппуре и Кише, англичане (М. Мэллоун) вновь начали раскопки Нимруда.
Еще более интенсивные исследования археологов развернулись по всей Месопотамии в 60-70-е гг. XX в. Заметно расширился при этом и список стран – участниц этой грандиозной археологической эпопеи: к традиционным участникам – Англии, Франции, Германии и США – присоединились Италия, Япония, Дания и Россия. Раскопкам подверглись сотни самых разных памятников всех эпох: от пещерных стоянок первобытного человека в горах Курдистана до громадных городов I тыс. до н. э. типа Ниневии и Вавилона (Иракский директорат древностей). Однако уже ирано-иракская война 1980–1989 гг. сильно сократила и число иностранных экспедиций в Ираке, и размах их исследовательской активности. Окончательный удар по археологическому изучению страны с участием иностранцев нанесла операция американцев и их союзников в 1991 г. – «Буря в пустыне». К тому же во время воздушных бомбардировок сильно пострадали многие всемирно известные памятники древности – например, знаменитый зиккурат Ур-Намму в Уре, построенный в III тыс. до н. э.
Тем не менее, археологическое изучение своей страны по мере возможности продолжали вести и в эти тяжелые годы иракские ученые. И об одном их замечательном открытии я и хочу здесь рассказать. В 1988 г. археолог Музахим Махмуд Хуссейн при раскопках в Нимруде в подземном склепе под полами дворца Ашшурназирпала II обнаружил каменные саркофаги двух ассирийских цариц, где, помимо останков самих высоких особ, находилось 20 кг золотых ювелирных украшений тончайшей работы – серьги, кольца, ожерелья, браслеты, булавки и т. д. По клинописным надписям на саркофагах удалось восстановить имена знатных покойниц: Аталия – жена царя Саргона II (721–705 гг. до н. э.) и Йабай – жена Тиглатпаласара III (744–727 гг. до н. э.). Таким образом, несметные сокровища ассирийских владык – не легенда, не вымысел, а реальность.
Еще в IX–VIII тыс. до н. э. Ирак стал ареной «неолитической революции» – самой важной из всех революций в истории человечества. В предгорьях Курдистана, увлажняемых каждую зиму дождями со Средиземного моря, человек перестал быть бродячим охотником, зависимым от капризов природы, и превратился в земледельца, привязанного к небольшому клочку земли, с которого получал теперь основные продукты питания. Из глины он построил себе жилище и изобрел новые виды орудий труда. Стада прирученных овец, коз и крупного рогатого скота дали ему постоянный и легко доступный источник мяса, молока, шерсти и кожи. Каждая большая семья, вероятно, сооружала свой собственный дом, обрабатывала свое поле, пасла свое стадо домашних животных. А несколько семей, объединившись вместе, образовывали деревню – зародыш социальной организации в виде сельской общины.
Позднее были и другие «революции»: металл вытеснил камень, деревни переросли в города, города объединились (часто не по своей воле) в царства, а царства – в империи. Но сама жизнь, труд человека, привязанного к матери-земле и зависимого от сезонных циклов природы, не менялись здесь с тех давних времен практически до наших дней.
За 5000 лет до рождения Христа предгорья Загроса и Синджара на севере Ирака были населены неолитическими земледельцами и скотоводами, обитавшими в небольших селениях и использовавшими орудия еще каменного века. Однако уже две тысячи лет спустя в Месопотамии начинается «эра истории», но начинается она в другом конце великой месопотамской равнины – в южной части долины Тигра и Евфрата, в Шумере. «История начинается в Шумере», – сказал однажды известный американский ученый-востоковед Сэмюэль Крамер, вынеся затем эту фразу в название одной из своих лучших научно-популярных книг. И это – истинная правда. Яркий свет письменной традиции (появление клинописи), вспыхнувший вдруг в междуречье Тигра и Евфрата более 50 веков назад, донес до нас из сумрака тысячелетий свидетельства о жизни и деяниях одного из величайших народов древности – шумеров.
О Шумер, великая земля среди всех земель Вселенной, залитая немеркнущим светом, определяющая божественные законы для всех народов от восхода до заката!.. -воскликнул когда-то шумерский поэт, отражая в поэтической форме факт бесспорного культурного и военного превосходства обитателей Южной Месопотамии над их ближайшими соседями.
Впрочем, все эти «прелести» местной жизни сполна испытал на себе и английский археолог – сэр Леонард Вулли. В течение долгих 12 полевых сезонов, каждый из которых длился по 5–6 месяцев, он вел раскопки самого южного шумерского города – Ура, расположенного неподалеку от современного иракского города Насирия на Евфрате. Ур заметно выделяется даже на фоне других известных шумерских городов. Начать с того, что он существовал необычайно долго – от первых шумерских царей (начало III тыс. до н. э.) и до эпохи Дария и Александра Македонского. Ни бесчисленные вражеские нашествия, ни стихийные бедствия не могли заставить его жителей покинуть веками насиженное место. Но то, чего не сумели сделать полчища завоевателей, сделала природа. Евфрат внезапно изменил свое русло и ушел почти на 16 километров к востоку от городских стен. Без воды на этой раскаленной равнине нельзя было прожить и дня. И блистательный город превратился в скопление безликих холмов, окрашенных в серо-желтые цвета пустыни. Со временем было забыто и его местонахождение. Еще совсем недавно наши сведения об Уре ограничивались лишь несколькими туманными цитатами из Библии да ассиро-вавилонскими клинописными текстами, созданными много веков спустя после гибели цивилизации шумеров. Мы знаем, например, из позднейших надписей, что в XVIII в. до н. э. вавилонский царь Хаммурапи подверг восставший город ужасающему разгрому. Видимо, именно в это время и покинули поверженный Ур библейский патриарх Авраам и его семья. С тех пор даже Библия больше не упоминает об Уре. Город пришлось отыскивать заново уже в XIX столетии. В 1854 г. Д.Е. Тейлор, английский консул в Басре, впервые установил: скопление руин, известное среди местных бедуинов под названием Телль-аль-Муккайир («Смоляной Холм»), – это и есть древний Ур, что подтверждали найденные здесь же клинописные глиняные таблички. Однако к широким раскопкам на городище смогли приступить лишь много лет спустя.
В 1922 г. эту задачу начал осуществлять англичанин Леонард Вулли. Целых двенадцать лет велись здесь раскопки. Археологу удалось добиться многого. Пышные дворцовые ансамбли, массивные стены храмов, ступенчатая башня зиккурата и, наконец, фантастические по богатству царские захоронения появлялись из глубин земли с завидным постоянством. Но, возможно, самое главное – это то, что и Вулли удалось, наконец, в отличие от других своих коллег, оторваться от притягательного религиозно-административного центра городища и приступить к изучению жилых городских кварталов. Поэтому, есть все основания считать, что только после работ Леонарда Вулли в городе У ре древняя цивилизация шумеров предстала перед взорами человечества во всем своем блеске и величии.
Почти в те же годы (20-40-е гг. XX в.) француз Андре Парро вел раскопки в Мари (Сирия), американцы – в Ниппуре, Нузи и Тепе-Гавре, англичане – в Ниневии, Убейде, Арпачии и, вместе с американцами, – в Кише и Джемдет-Насре, а немцы продолжали методично изучать центр У рука. Это был «золотой век» месопотамской археологии.
Один за другим большие и малые телли Месопотамии после раскопок открывали людям свои тайны. Фрагмент за фрагментом выявлялись основные этапы богатейшей и длительной месопотамской истории. Постепенно ученые осознали, что за блестящим фасадом шумеро-аккадской культуры скрываются какие-то более ранние и более скромные предшественники.
Илл. 14. Л. Вулли
Еще каких-нибудь 40–50 лет назад почти все солидные научные монографии и статьи по археологии Месопотамии хранили полное молчание о начальных этапах дошумерской, дописьменной истории Ирака и Сирии. Археологические работы традиционно велись главным образом на юге страны, на месопотамской равнине, то есть там, где древнейшие находки, если они имелись, были погребены под толстыми аллювиальными отложениями. Следуя логике рассуждений географов, ботаников и зоологов, истоки ранних культур с земледельческо-скотоводческим хозяйством нужно было искать на севере региона, в горных и предгорных районах.
Археологи долго не обращали внимания на Северную Месопотамию. А ведь именно там, в горах и предгорьях Загроса, Тавра и Синджара, произрастали дикие предки пшеницы и ячменя, а также паслись на привольных лугах дикие козы – предки одомашненных позднее овец и коз. И вот, уже после Второй мировой войны, в 50-е годы, ученые стали изучать и эти забытые края. Прежде всего их привлекли следы обитания человеческих общин, находившихся на стадии перехода от мезолита к неолиту, то есть коллективов с зачатками земледелия и скотоводства, но еще в пределах охотничье-собирательского хозяйства. На севере Ирака, в горах Курдистана, американские археологи Роберт Брейдвуд и Ральф Солецки начали интенсивные обследования наиболее перспективных районов. И вот Солецки после сенсационных открытий неандертальских захоронений в пещере Шанидар обнаружил неподалеку от входа в эту самую пещеру открытую стоянку – Зеви-Чеми-Шанидар. Она относилась, по данным радиоуглеродных анализов, примерно к IX тыс. до н. э. Исследователь обратил внимание на необычайное обилие костей животных в слое стоянки – лабораторный анализ показал, что подавляющее их большинство принадлежит овцам. Причем три пятых всех особей были моложе одного года. Это свидетельствовало о том, что овцы были уже домашними: молодых ягнят забивали, чтобы можно было доить маток. Большой интерес представляют и каменные орудия из Зеви-Чеми-Шанидара: грубые каменные зернотерки, шлифованые топоры, серпы в виде кремневых ножевидных пластин-вкладышей, прикрепленных к костяной рукояти с помощью битума или смолы. Мы не знаем, какие именно злаковые растения жали этими серпами обитатели стоянки. Неизвестно и то, были ли эти злаки дикими или культурными. Тем не менее первые шаги в формировании новой производящей экономики земледельческо-скотоводческого типа представлены здесь достаточно хорошо.
Еще более важными оказались результаты многолетних работ большой археолого-ботанической экспедиции во главе с Робертом Брейдвудом (США) в Иракском Курдистане (так называемый проект «Ирак-Джармо»). Впервые в истории ближневосточной археологии геологи, зоологи, ботаники и климатологи предприняли совместно с археологами комплексное исследование природной среды, окружавшей местного первобытного человека. Их открытия позволили сделать вывод о том, что экология того времени существенно не отличалась от современной. Особо важное значение для дальнейшего развития месопотамской археологии имели раскопки экспедиции Р. Брейдвуда на двух археологических памятниках иракского Курдистана – в Карим-Шахире и Джармо. Древнее поселение Карим-Шахир расположено к северу от городка Чамчамаля в Киркукском губернаторстве. Точно определить его время не удалось. Но судя по аналогиям с находками из самих ранних слоев Иерихона (Палестина) Карим-Шахир относится к мезолитическому периоду (IX тыс. до н. э.) и представляет собой хотя и открытую, но временную, сезонную стоянку. Главными источниками питания местных жителей были охота, собирательство и рыбная ловля. Наличие серпов с кремневыми вкладышами и грубых зернотерок в слое стоянки не может служить решающим аргументом в пользу появления земледелия. Присутствие таких орудий свидетельствует лишь о переработке злаков, но не об их возделывании.
Илл. 15. Бригадир иракских рабочих Халаф Джасим с найденной им статуэткой
Илл. 16. Статуэтка-флакон богини плодородия. Халафская культура, Ярым-тепе 2. V тыс. до н. э.
К числу новых технических достижений обитателей Карим-Шахира нужно отнести появление шлифованных каменных топоров и грубых глиняных статуэток. Этот памятник – порог, с которого и начиналась в Месопотамии «неолитическая революция», то есть переход к земледелию и скотоводству как основе хозяйства. А явственные следы более высокой ее стадии демонстрирует нам уже другое поселение – Джармо в Курдистане, относящееся к началу VII тыс. до н. э. Исследовал его Р. Брейдвуд в 1949–1952 гг. По его словам, Джармо целиком подпадает уже под категорию «первичных, подлинно оседлых земледельческих общин Загроса». Само поселение занимает площадь около 1,2 га, состоит из глинобитных наземных домов и расположено на выступе горного плато, нависающем над глубоким ущельем. Толщина культурного слоя достигает 7,6 м. Обломки керамики встречаются лишь в верхней трети почти восьмиметровой толщи холма. Предположение о существовании в Джармо развитого земледелия основывается не столько на находках каменных орудий для жатвы и размалывания злаков, сколько на открытии там зерен культурных растений, в том числе – пшеницы Эммера и двухрядного ячменя.
Илл. 17. Женская статуэтка («богиня плодородия»). Телль-Халаф, Сирия. V тыс. до н. э.
Новые способы получения продуктов питания оставляли довольно много свободного времени у жителей Джармо и для других дел. Показательно появление именно в это время каменных и глиняных фишек для какой-то игры, а также культовых глиняных фигурок женщин и различных животных, что указывает на начало расцвета искусства неолитических племен Северной Месопотамии.
Илл. 18. Керамические печи после расчистки. Халафская культура, Ярым-тепе 2. V тыс. до н. э.
«Решающий рубеж, – отмечает И.М. Дьяконов, – в создании экономики воспроизводства продукта был пройден, и хотя еще медленно, но начинается процесс всестороннего использования открывшихся перспектив». И одним из наиболее ярких его проявлений стал широкий выход горцев Загроса и Синджара на просторы месопотамской равнины. Началось интенсивное освоение новых плодородных земель, заметно ускорившее весь ход культурного развития местных земледельческо-скотоводческих общин и вплотную приблизившее их к порогу цивилизации.
И совсем не случайно, что только после того, как ученые осознали всю значимость северных областей Месопотамии для понимания истоков местной цивилизации, там, на севере, начались серьезные полевые исследования и тут же последовали важнейшие открытия.
В 1942–1945 гг. английский археолог Сетон Ллойд и иракский археолог Фуад Сафар раскопали в 25 км к югу от Мосула телль Хассуна, скрывавший внутри остатки поселка земледельцев и скотоводов VI тыс. до н. э. Этот первый исследованный памятник дал название всей оседлой раннеземледельческой культуре Северной Месопотамии – хассунская. Ее создатели изготовляли грубую, но практичную керамику, стилизованные женские статуэтки (культ плодородия), строили прямоугольные наземные жилища из блоков глины с примесью соломы. «Образ жизни первых поселенцев Хассуны, – пишет немецкий ученый Б. Брентьес, – делает понятным, почему их культура быстро распространилась на сотни километров. Вероятно, в результате многовековой обработки почва в горах истощилась или население увеличилось настолько, что люди были вынуждены покинуть свою страну и отправиться на поиски новых земель. Там, где им нравились пастбища и пахотные земли и где не было врагов, они оставались жить. В противном случае, собрав урожай, двигались дальше…»
Итак, широкое освоение месопотамской равнины начали именно хассунские племена. Но по мере продвижения к югу богарное (неполивное) земледелие стало давать серьезные сбои. И вот в Телль эс-Савване («Кремневый холм»), расположенном на правом берегу Тигра в 11 км к югу от Самарры, в 60-е годы XX в. археологи из Иракского департамента древностей открыли большое поселение площадью 2,5 га, укрепленное глубоким рвом и глинобитной высокой стеной, возникшее в 5600 г. до н. э. Внутри стен было раскопано два здания: одно («Дом № 1») имело два этажа и 14 комнат, второе – еще больше. Часть «Дома № 1» занимал храм из четырех помещений. Среди самых многочисленных находок – фигурки мужчин и женщин из глины и алебастра. Но самое главное – среди найденных хлебных злаков есть такие виды пшеницы и ячменя, возделывание которых возможно лишь при искусственном орошении. А это значит, что простейшие формы ирригации появились в Месопотамии уже в VI тыс. до н. э. Важные результаты принесли также многолетние исследования хассунского поселка Ярым-тепе 1 в Синджарской долине российскими археологами (1969–1976 гг.).
В начале V тыс. до н. э. хассунскую культуру сменяет (или вытесняет) на севере Месопотамии пришлая халафская. И хотя халафскую керамику впервые открыли совершенно случайно в Сирии еще в 30-е годы, целенаправленное изучение этой культуры началось лишь в 50-70-е годы, когда американские и английские археологи исследовали такие интересные халафские памятники, как Арпачия и Тепе-Гавра в районе Мосула, а российская экспедиция на широкой площади и на всю толщину 7-метрового культурного слоя раскопала халафский телль Ярым-тепе 2 (в 1969–1976 гг.). Халафцы создали самую изящную и разнообразную по формам керамику, украшенную великолепной росписью. Круглая в плане архитектура («толосы») – жилая и культовая, развитая религиозная идеология с образом богини-матери (культ плодородия), земледелие и скотоводство как основа хозяйства характеризуют основные черты этой культуры.
Илл. 19. Круглая жилая постройка халафской культуры. Ярым-тепе 2. V тыс. до н. э.
Где-то в конце VI – начале V тыс. до н. э. какие-то северомесопотамские племена достигли самого юга равнины и вышли к берегам Персидского залива. Сетон Ллойд и Фуад Сафар при раскопках городища Абу-Шахрайн (древний город Эреду) в начале 50-х годов обнаружили, что самые нижние его слои содержат керамику, очень похожую на позднехассунскую и датируемую как раз концом VI – началом V тыс. до н. э.
Завершает цепочку дошумерских раннеземледельческих культур так называемая убейдская культура (вторая половина V – середина IV тыс. до н. э.). Впервые открыта в телле Эль-Убейд близ древнего Ура в Южном Ираке. В конце 20-х гг. там работали английские археологи. Исследуя этот телль, они обнаружили под остатками шумерского храма незнакомую расписную керамику – темно-зеленые, обожженные почти до стекловидного состояния черепки, украшенные четкими геометрическими рисунками, нанесенными темно-коричневой и черной краской. Позже здесь удалось вскрыть под наносами ила тростниковые хижины первых жителей поселка с точно такой же расписной посудой. Так в археологической летописи Месопотамии появилась еще одна неизвестная культура, которая по своему хронологическому положению уже непосредственно предшествовала великой шумерской цивилизации.
В 1940 г. иракские специалисты раскопали убейдский поселок в Телль-Укайре близ Багдада. Здесь выявлены добротные глинобитные дома из прямоугольных сырцовых кирпичей со стенами почти метровой высоты, расчищена довольно широкая улица. Основой хозяйства местных жителей служили земледелие, скотоводство и рыболовство (найдены глиняные модели лодок, каменные грузила для сетей и кости крупной рыбы). Убейдская культура (происхождение ее остается неизвестным) быстро распространилась по всей Месопотамии, вытеснив (или уничтожив) на севере великолепную халафскую культуру.
Что касается памятников шумерской эпохи, то после Второй мировой войны немцы продолжили раскопки в У руке, американцы – в Ниппуре и Кише, англичане (М. Мэллоун) вновь начали раскопки Нимруда.
Илл. 20. Находки халафской культуры из поселения Ярым-тепе 2
а) алебастровый кубок,
б) расписной глиняный шаровидный сосуд,
в) фрагмент керамики с изображением газелей
Еще более интенсивные исследования археологов развернулись по всей Месопотамии в 60-70-е гг. XX в. Заметно расширился при этом и список стран – участниц этой грандиозной археологической эпопеи: к традиционным участникам – Англии, Франции, Германии и США – присоединились Италия, Япония, Дания и Россия. Раскопкам подверглись сотни самых разных памятников всех эпох: от пещерных стоянок первобытного человека в горах Курдистана до громадных городов I тыс. до н. э. типа Ниневии и Вавилона (Иракский директорат древностей). Однако уже ирано-иракская война 1980–1989 гг. сильно сократила и число иностранных экспедиций в Ираке, и размах их исследовательской активности. Окончательный удар по археологическому изучению страны с участием иностранцев нанесла операция американцев и их союзников в 1991 г. – «Буря в пустыне». К тому же во время воздушных бомбардировок сильно пострадали многие всемирно известные памятники древности – например, знаменитый зиккурат Ур-Намму в Уре, построенный в III тыс. до н. э.
Тем не менее, археологическое изучение своей страны по мере возможности продолжали вести и в эти тяжелые годы иракские ученые. И об одном их замечательном открытии я и хочу здесь рассказать. В 1988 г. археолог Музахим Махмуд Хуссейн при раскопках в Нимруде в подземном склепе под полами дворца Ашшурназирпала II обнаружил каменные саркофаги двух ассирийских цариц, где, помимо останков самих высоких особ, находилось 20 кг золотых ювелирных украшений тончайшей работы – серьги, кольца, ожерелья, браслеты, булавки и т. д. По клинописным надписям на саркофагах удалось восстановить имена знатных покойниц: Аталия – жена царя Саргона II (721–705 гг. до н. э.) и Йабай – жена Тиглатпаласара III (744–727 гг. до н. э.). Таким образом, несметные сокровища ассирийских владык – не легенда, не вымысел, а реальность.
Еще в IX–VIII тыс. до н. э. Ирак стал ареной «неолитической революции» – самой важной из всех революций в истории человечества. В предгорьях Курдистана, увлажняемых каждую зиму дождями со Средиземного моря, человек перестал быть бродячим охотником, зависимым от капризов природы, и превратился в земледельца, привязанного к небольшому клочку земли, с которого получал теперь основные продукты питания. Из глины он построил себе жилище и изобрел новые виды орудий труда. Стада прирученных овец, коз и крупного рогатого скота дали ему постоянный и легко доступный источник мяса, молока, шерсти и кожи. Каждая большая семья, вероятно, сооружала свой собственный дом, обрабатывала свое поле, пасла свое стадо домашних животных. А несколько семей, объединившись вместе, образовывали деревню – зародыш социальной организации в виде сельской общины.
Позднее были и другие «революции»: металл вытеснил камень, деревни переросли в города, города объединились (часто не по своей воле) в царства, а царства – в империи. Но сама жизнь, труд человека, привязанного к матери-земле и зависимого от сезонных циклов природы, не менялись здесь с тех давних времен практически до наших дней.
За 5000 лет до рождения Христа предгорья Загроса и Синджара на севере Ирака были населены неолитическими земледельцами и скотоводами, обитавшими в небольших селениях и использовавшими орудия еще каменного века. Однако уже две тысячи лет спустя в Месопотамии начинается «эра истории», но начинается она в другом конце великой месопотамской равнины – в южной части долины Тигра и Евфрата, в Шумере. «История начинается в Шумере», – сказал однажды известный американский ученый-востоковед Сэмюэль Крамер, вынеся затем эту фразу в название одной из своих лучших научно-популярных книг. И это – истинная правда. Яркий свет письменной традиции (появление клинописи), вспыхнувший вдруг в междуречье Тигра и Евфрата более 50 веков назад, донес до нас из сумрака тысячелетий свидетельства о жизни и деяниях одного из величайших народов древности – шумеров.
О Шумер, великая земля среди всех земель Вселенной, залитая немеркнущим светом, определяющая божественные законы для всех народов от восхода до заката!.. -
воскликнул когда-то шумерский поэт, отражая в поэтической форме факт бесспорного культурного и военного превосходства обитателей Южной Месопотамии над их ближайшими соседями.
В действительности Шумер – очень небольшая страна. Ее площадь – чуть меньше современной Бельгии. Вся жизнь концентрировалась здесь вокруг рек и каналов. Поэтому «колыбель цивилизации» представляла собой длинную и узкую полосу земли, протянувшуюся от широты Багдада до гнилых болот на берегу Персидского залива. Эту территорию поделили между собой несколько шумерских городов-государств.
«Вскоре после 3000 г. до н. э. – отмечает известный английский археолог Г. Чайлд, – древнейшие письменные документы дают нам картину социальной и экономической организации Шумера… Страна была разделена между 15 городами-государствами, каждый из которых был политически автономен, но все они имели общую материальную культуру, религию, язык и все в значительной мере были связаны друг с другом экономически».
В раннединастический период (он начинается около 2800 г. до н. э.) клинописные таблички упоминают о 13 таких городах, более или менее точно привязанных к современной географической карте: Сиппар, Киш, Акшак, Ларак, Ниппур, Адаб, Умма, Лагаш, Бад-Тибира, Урук, Ларса, Ур и Эреду. Формально «хозяином», господином каждого шумерского города был бог, правивший через вождя, который, помимо политико-административных, выполнял еще и ряд важных культовых обязанностей. Земледелие, основанное на искусственном орошении, давало достаточно пищи, чтобы прокормить и тех людей, которые непосредственно ее не создавали: жрецов, чиновников, писцов, ремесленников, торговцев и профессиональных воинов из дружины правителя.
Широко использовалась письменность – в виде клинописи на глиняных табличках, были развиты архитектура (монументальные здания храмов, дворцы), скульптура и обработка металлов. Торговые караваны регулярно уходили вдаль от месопотамского оазиса, направляясь в горные районы за древесиной, слитками меди и олова, твердыми породами камня, драгоценными металлами и другими товарами, столь необходимыми для нормальной жизни только что зародившихся шумерских городов-государств.
Религия, безраздельно господствовавшая и в общественной, и в частной жизни, выработала сложнейший пантеон богов во главе с верховным божеством – Энлилем (богом воздуха). В раннюю эпоху вся хозяйственная жизнь города-государства была сосредоточена вокруг храма бога-покровителя данной территориальной общины.
Такова в общих чертах картина шумерской цивилизации в начале III тыс. до н. э. Стоит ли поэтому, удивляться, что те 20 веков (5000–3000 гг. до н. э.), которые являлись свидетелями зарождения и формирования этой цивилизации, представляют для нас исключительный интерес.
История перехода от неолита к цивилизации не может быть рассказана во всех деталях, поскольку наши сведения об этом процессе все еще крайне скудны и отрывочны. Но мы, по крайней мере, знаем теперь, что он точно происходил в пределах самого Ирака. Широкие археологические исследования 50-80-х гг. опровергли старую теорию, согласно которой шумерская цивилизация зародилась первоначально в какой-то далекой и таинственной стране и уже потом в полностью сложившемся виде была принесена в Месопотамию. Сейчас мы в состоянии проследить путь развития многих из ее элементов на протяжении долгих веков. И если одни черты цивилизации действительно были принесены извне, в ходе иноземных вторжений или иноземных культурных влияний, то другие имели такие глубокие корни в иракском прошлом, что мы можем назвать их местными. Вероятно, как и все другие древние цивилизации, шумерская была продуктом слияния самых разных культурных потоков и черт. Известно, что две главные этнические группы, резко отличавшиеся друг от друга по языку, – шумеры и аккадцы-семиты – жили в Месопотамии бок о бок еще в начале исторической эпохи (на рубеже IV и III тыс. до н. э.). Хотя мы не можем пока с уверенностью сказать, когда именно они появились на месопотамской сцене и какую роль каждый из этих народов сыграл в становлении местной цивилизации. Увы, единственным источником для решения наших проблем по поискам истоков шумерской культуры в дошумерские времена остаются археологические находки. Но они практически бесполезны при реконструкции политических событий и передвижений различных племен и народов.
Тот долгий период, когда Месопотамия была «беременна цивилизацией», зарубежные археологи называют обычно «протоисторией». «Протоистория», в свою очередь, подразделяется на пять этапов (или культур), каждый из которых назван по тому памятнику древности, каковой был для данной культуры изучен впервые. Вот перечень этих этапов в хронологическом порядке:
1. Хассуна-Самарра (VI тыс. до н. э.)
2. Халаф (V тыс. до н. э.)
3. Убейд (сер. V – сер. IV тыс. до н. э.)
4. Урук (3500–3100 гг. до н. э.)
5. Джемдет-Наср («протописьменный») (3100–2800 гг. до н. э.)
Ур - один из древнейших шумерских городов-государств древнего южного Междуречья (Месопотамии), существовал с IV тысячелетия до IV века до н. э. Ур был расположен в южной Вавилонии, на юге современного Телль-Эль-Мукайяр в Ираке, близ Насирии, на западном берегу реки Евфрат. Одним из первых европейцев курган над городом посетил в 1625 году итальянец Пьетро делла Валле, обнаруживший здесь кирпичи с клинописью.
Первые раскопки Ура были произведены в 1854 году служащим британского консульства в Басре Д. Тэйлором для Британского музея. Были обнаружены развалины храма местного бога Сина, а также интересные некрополи, с погребениями или в круглых гробах, или под кирпичными сводами, или в глиняных сосудах. В 1918 году в Уре вел раскопки Р. Кэмпбелл-Томпсон, а в 1919−22 гг. - Г. Р. Холл.
Самые масштабные раскопки города начались в 1922 году под руководством сэра Леонарда Вулли. 42-летний Вулли возглавил совместную американо-английскую экспедицию Британского музея и Пенсильванского университета, получившую изрядные средства на раскопки Ура.
Вулли копал там тринадцать лет, нанимая до 400 рабочих. Но город оказался столь большим, а культурный слой столь глубоким, что экспедиция смогла за это время раскопать лишь незначительную часть холма, а к нижним слоям добрались на крохотном участке. Место раскопок представляло собой очень глубокий сужающийся книзу котлован.
Среди находок Вулли, прогремевших на весь мир, - гробница царицы Шубад, штандарт войны и мира с древнейшими изображениями боевых колесниц и первые известные ученым струнные музыкальные инструменты. Большинство экспонатов поступило в Британский музей. Также под руководством Вулли был освобожден от тысячелетних заносов величественный зиккурат в Уре.
Наиболее многочисленные и интересные памятники, вскрытые раскопками, датируются временем правления I и III династий Ура. Ко времени правления I династии (XXV в. до н. э.) относятся 16 царских гробниц, в которых были найдены многочисленные образцы роскошной утвари из золота, серебра, алебастра, ляпис-лазури, обсидиана и др. материалов, иногда с применением мозаичной техники.
2 Лагаш
В 1877 году в иракский город Басру приехал вице-консул Франции Эрнест де Сарзек. Как и многие другие дипломаты той поры, работавшие на Ближнем Востоке, он страстно интересовался древностями и все свободное время посвящал обследованию ближних и дальних окрестностей Басры. От местного населения он услышал рассказы о кирпичах со странными знаками, которые часто попадаются в урочище Телло, расположенном к северу от Басры.
Прибыв на место, Сарзек приступил к раскопкам. Они продолжались несколько лет и увенчались успехом. Под целым комплексом оплывших глинистых холмов Сарзек обнаружил руины Лагаша, а самое главное - огромный, хорошо систематизированный архив, состоявший более чем из 20 тыс. клинописных табличек, пролежавших в земле почти четыре тысячелетия.
Как оказалось, Лагаш был во многом нетипичен для городов Шумера: он представлял собой скопление поселений, окружавших сложившееся ранее основное ядро города. В Лагаше была обнаружена целая галерея скульптур правителей города, в том числе ныне знаменитая группа скульптурных портретов правителя Гудеа. Из высеченных на них надписей и из текстов глиняных табличек ученые узнали имена десятков царей и других выдающихся людей того времени, живших в III тысячелетии до н. э.
В 1903 году французский археолог Гастон Крое продолжил раскопки Лагаша. В 1929-1931 годах здесь работал Анри де Женильяк, а затем еще два года - Андре Парро.
