Фантина была воплощённая радость. Ее чудесные зубы, несомненно, получили от бога определённое назначение - сверкать при улыбке. Свою шляпку из строченой соломки, с длинными белыми завязками, она охотнее носила не на голове, а на руке. Ее густые белокурые волосы, то и дело рассыпавшиеся и расплетавшиеся, вечно нуждались в шпильках и приводили на память образ Галатеи, бегущей под ивами. Ее розовые губы что-то восторженно лепетали. Их уголки сладострастно приподнятые, как на античных масках Эригоны, казалось, поощряли к вольностям, но длинные скромно опущенные ресницы, скрывающие тайну, смягчали вызывающее выражение нижней части лица, словно предостерегая от вольных мыслей. Весь ее наряд производил впечатление чего-то певучего и сияющего. Ослепительный цвет лица, тонкий профиль, темно-голубые глаза, тяжелые веки, изящные маленькие ножки с высоким подъемом и тонкой лодыжкой, восхитительные руки, белая кожа с сетью голубых жилок, свежие детские щечки, сильная и гибкая шея, крепкий изящный затылок, плечи, словно изваянные резцом, с двумя просвечивающими сквозь тонкий муслин сладострастными ямочками, веселость, слегка сдерживаемая мечтательностью, скульптурные, изысканные формы -такова была Фантина; и в этой статуе все чувствовали - живую душу.
А вскоре у неё родился ребенок. Он был божественнейшим в мире созданием. Это была девочка двух-трех лет. Цвет лица у нее был прелестный: розовый и здоровый. Щечки хорошенькой малютки, словно яблочки, вызывали желание укусить их. О глазах девочки трудно было сказать что-либо, кроме того, что они были, очевидно, очень большие и осенялись великолепными ресницами. А вот её мать казалась печальной. Убогая одежда выдавала работницу, которая собирается снова стать крестьянкой. Она была молода. Красива ли? Возможно, но в таком наряде это было незаметно. Судя по выбившейся белокурой пряди, волосы у нее были очень густые, но они сурово прятались под монашеским чепцом, некрасивым, плотным, узким, завязанным под самым подбородком. Улыбка обнажает зубы, и вы любуетесь ими, если они красивы, но эта женщина не улыбалась. Глаза ее, казалось, не просыхали от слез. Она была бледна; у нее был усталый и немного болезненный вид; она смотрела на дочь, заснувшую у нее на руках, тем особенным взглядом, какой бывает только у матери, выкормившей своего ребенка грудью.
Это была всё тажа Фантина, но почти неузнаваемая. И всё же, приглядевшись к ней внимательней, вы бы заметили, что она всё еще была красива. Грустная морщинка, в которой начинала сквозить ирония, появилась на ее правой щеке. Что касается ее наряда, из воздушного муслина и лент, казавшегося сотканным из веселья, легкомыслия и музыки, - наряда, словно звучавшего трелью колокольчиков, то он исчез, как блестящие звездочки инея, которые на солнце можно принять за бриллианты; они тают, и обнажается черная ветка. Десять месяцев прошло со дня \"забавной шутки\". Чтo же произошло за это время? Об этом нетрудно догадаться. Орошённая Толомьесом, с которым разгорелись чувства, Фантина сразу узнала измену и нужду. Она потеряла из вида своих подруг: Зефину, Далию, Фэйворитку, взвалив на себя тяготы матери-одиночки.
К концу дня Фантина, проделавшая немалую часть пути в, очутилась в Монфермейле, на улице Хлебопеков. Когда она проходила мимо харчевни, две девочки, которые с восторгом раскачивались на своих качелях, словно ослепили ее, и она остановилась перед этим радостным видением. Две девочки очаровали ее. Она смотрела на них с глубоким волнением. Присутствие ангелов возвещает близость рая, и ей подумалось, что именно здесь найдёт временное пристанище её малютка.
- Какие у вас хорошенькие детки, сударыня! – сказала тогда она при виде женщины с ещё одним ребёнком на руках. Самые свирепые существа смягчаются, когда ласкают их детенышей. Мать подняла голову, поблагодарила и предложила прохожей присесть на скамье у двери; сама она сидела на пороге. Женщины разговорились.
- Меня зовут госпожа Тенардье, - сказала мать двух девочек. - Мы с мужем держим этот трактир.
Мамаша Тенардье была рыжая, плотная, нескладная женщина, тип \"солдата в юбке\" во всей его непривлекательности. И всё же Фантина прониклась доверием к ней и поведала свою грустную историю, немного изменив её:
Она работница; муж ее умер; с работой в Париже стало туго, и вот она идет искать ее в другом месте, на родине. Из Парижа она вышла сегодня утром, но она несла на руках ребенка, устала и села в проезжавший мимо дилижанс. Тут она поцеловала свою дочку таким страстным поцелуем, что разбудила ее. Девочка открыла глаза, большие голубые, такие же, как у матери, и стала смотреть. Вдруг она заметила двух девочек на качелях. Мамаша Тенардье отвязала дочек, сняла их с качелей и сказала.
- Поиграйте втроем.
В этом возрасте дети легко сближаются друг с другом, и через минуту девочки Тенардье уже играли вместе с гостьей, роя ямки в земле и испытывая громадное наслаждение.
Гостья оказалась очень веселой; веселость малютки лучше всяких слов говорит о доброте матери. Женщины продолжали беседу.
- Как зовут вашу крошку?
Сколько ей?
- Скоро три.
- Как моей старшей.
Между тем три девочки сбились в кучку, позы их выражали сильное волнение и величайшее блаженство. Их ясные личики соприкасались; все эти три головки, казалось, были окружены одним сияющим венцом.
- Как быстро сходится детвора! - вскричала мамаша Тенардье. - Поглядеть на них, так можно поклясться, что это три сестрички!
Это слово оказалось той искрой, которой, должно быть, и ждала другая мать. Она схватила мамашу Тенардье за руку, впилась в нее взглядом и сказала:
- Вы не согласились бы оставить у себя моего ребенка?
Тенардье сделала движение, не означавшее ни согласия, ни отказа и выражавшее лишь изумление.
Мать Козетты продолжала:
- Видите ли, я не могу взять дочурку с собой на родину. Работа не позволяет. С ребенком не найдешь места. Это сам бог направил меня к вашему трактиру. Когда я увидела ваших малюток, таких хорошеньких, чистеньких, таких довольных, сердце во мне перевернулось. Я подумала: \"Вот хорошая мать\"\" Да, да, пусть они будут как три сестры. Да ведь я скоро вернусь за нею. Согласны вы оставить мою девочку у себя?
- Надо подумать, - ответила Тенардье.
- Я стала бы платить шесть франков в месяц.
Тут чей-то мужской голос крикнул из харчевни!
- Не меньше семи франков. И за полгода вперед.
- Шестью семь сорок два, - сказала Тенардье.
- Я заплачу, - согласилась мать.
- Есть у девочки одёжа? -снова раздался мужской голос.
- Это мой муж, - пояснила Тенардье.
- Разумеется есть, у нее целое приданое, у дорогой моей бедняжечкн. Я сразу догадалась, сударыня, что это ваш муж. И еще какое приданое! Роскошное. Всего по дюжине; и шелковые платьица, как у настоящей барышни. Они здесь, в моем дорожном мешке.
- Вам придется все это отдать, - снова сказал мужской голос.
- А как же иначе! - удивилась мать. - Было бы странно, если б я оставила свою дочку голенькой!
Хозяин просунул голову в дверь.
- Ладно, - сказал он.
Сделка состоялась. Мать переночевала в трактире, отдала деньги и оставила ребенка; она снова завязала дорожный мешок, ставший совсем легким, когда из него были вынуты вещи, принадлежавшие Козетте, и на утро отправилась в путь, рассчитывая скоро вернуться. Есть такие разлуки, которые как будто протекают спокойно, но они полны отчаяния. Когда мать Козетты ушла, муж сказал жене:
- Теперь я заплачу сто десять франков по векселю, которому завтра срок. Мне как раз не хватало пятидесяти франков. Знаешь, если бы не это, не миновать бы мне судебного пристава и опротестованного векселя. Ты устроила недурную мышеловку, подсунув своих девчонок.
- А ведь я об этом и не думала, - ответила жена.
Мать Козетты ежемесячно писала письма к Тенардье, справляясь о своем ребенке. Тенардье неизменно отвечали: \"Козетта чувствует себя превосходно\".
Когда истекли первые полгода, мать прислала семь франков за седьмой месяц и довольно аккуратно продолжала посылать деньги. Не прошло и года, как Тенардье сказал: \"Можно подумать, что она облагодетельствовала нас! Что для нас значат ее семь франков?\" И он потребовал двенадцать. Мать, которую они убедили, что ее ребенок счастлив и \"растет отлично\", покорилась и стала присылать двенадцать франков. Мамаша Тенардье страстно любила своих дочерей и поэтому возненавидела чужую. Грустно, что материнская любовь может принимать такие отвратительные формы. Как ни мало места занимала Козетта в доме г-жи Тенардье, той всё казалось, что это место отнято у ее детей и что девочка ворует, воздух, принадлежащий ее дочуркам. У этой женщины, как и у многих, ей подобных, был в распоряжении ежедневный запас ласк, колотушек и брани.
Тенардье дурно обращалась с Козеттой; Эпонина и Азельма тоже стали обращаться с ней дурно. Дети в таком возрасте - копия матери. Меньше формат, вот и вся разница.
Прошел год, потом другой. В деревне говорили: \"Какие славные люди эти Тенардье! Сами небогаты, а воспитывают бедную девочку, которую им подкинули!\" Все думали, что мать бросила Козетту. Между тем папаша Тенардье, разузнав бог знает какими путями, что, по всей вероятности, ребенок незаконнорожденный и что мать не может открыто признать его своим, потребовал пятнадцать франков в месяц, заявив, что \"эта тварь\" все растет и ест, и пригрозив отправить ее к матери. \"Пусть лучше не выводит меня из терпения! - восклицал он. - Не то я швырну ей назад ее отродье и выведу на чистую воду все ее секреты. Мне нужна прибавка\". И мать стала платить пятнадцать франков. Ребенок рос, и вместе с ним росло его горе. Пока Козетта была совсем маленькая, она была бессловесной жертвой двух сестренок; как только она немножко подросла - то есть едва достигнув пятилетнего возраста, - она стала служанкой в доме.
Козетту заставляли ходить за покупками, подметать комнаты, двор, улицу, мыть посуду, даже таскать тяжести. Козетта, вошедшая в этот дом такой хорошенькой и свеженькой, была теперь, худой и бледной. Во всех ее движениях чувствовалась настороженность. \"Она себе на уме!\" -говорили про нее Тенардье. Несправедливость сделала ее угрюмой, нищета - некрасивой. От нее не осталось ничего, кроме прекрасных больших глаз, на которые больно было смотреть, потому что, будь они меньше, в них, пожалуй, не могло бы уместиться столько печали. Сердце разрывалось при виде бедной малютки, которой не было еще и шести лет, когда зимним утром, дрожа в дырявых обносках, с полными слез глазами, она подметала улицу, еле удерживая огромную метлу в маленьких посиневших ручонках. В околотке ее прозвали \"Жаворонком\". Народ, любящий образные выражения, охотно называл так это маленькое создание, занимавшее не больше места, чем птичка, такое же трепещущее и пугливое, встававшее раньше всех в доме, да и во всей деревне, и выходившее на улицу или в поле задолго до восхода солнца.
Только этот бедный жаворонок никогда не пел.
Добавить сказку в Facebook, Вконтакте, Одноклассники, Мой Мир, Твиттер или в Закладки
Действие рассказа «Козетта» происходит в трактире в деревне, расположенной недалеко от Парижа. Однажды утром госпожа Тенардье, владелица этой маленькой гостиницы, разговорилась с бедно одетой женщиной, которая шла на Родину в поисках работы. Она была одинока, и ждать помощи было неоткуда. С ней была крошечная девочка трёх лет, которая доверчиво держала свою маму за руку.
Дочери госпожи счастливо играли на солнышке, и несчастная женщина с замиранием сердца попросила хозяйку трактира взять её маленькую Козетту к себе на время. Она также убедила госпожу, что будет ей высылать деньги для дочери. С этой минуты детство для Козетты закончилось. Девочку тут же переодели в лохмотья, спала она под лестницей в компании пауков. Когда девочке было всего шесть лет, она мела бесчисленное количество комнат, постоянно что-то мыла и скоблила. Дочери госпожи целый день беззаботно играли и бегали, а маленькая Козетта постоянно выслушивала оскорбления, и терпела побои. Во всём мире не было человека, способного заступиться за неё.
Однажды ночью хозяйка трактира послала малышку в лес за водой. Девочке было так страшно, что она не могла даже вздохнуть. Она специально громко гремела ведром, чтобы ей было не так страшно. Но всё равно холод сковывал всё тело. Когда она шла с набранным ведром воды, то беззвучно плакала и дрожала. Вдруг её кто-то взял за руку и ласково забрал ведро. Девочка подняла глаза, и увидела неизвестного человека. Незнакомец ласково заговорил с Козеттой и стал расспрашивать, что же малышка делает на улице одна, да ещё и ночью. Выслушав объяснения девочки, он настойчиво попросил её отвести его в трактир.
Трактирщица окинула незнакомца брезгливым взглядом, и заявила, что у неё мест нет. Тогда мужчина положил перед хозяйкой монету, и для него тут же нашлась комната. Хозяйка сразу преобразилась, и её лесть покоробила незнакомца.
Мужчина наблюдал за Козеттой, видя, как её усталые пальчики вяжут чулки для дочерей госпожи Тенардье. Он исподлобья посмотрел на хозяйку, и предложил купить эти чулки, чтобы девочка могла поиграть. Трактирщица разрешила поиграть Козетте, она не смела перечить господину, у которого были такие желанные монеты.
Пока никто не видел, девочка забрала к себе под стол всеми забытую куклу. Тут раздался вопль двух сестёр, и хозяйка стала обзывать бедную Козетту за то, что она посмела взять своими грязными руками хрупкую куклу. Незнакомец вышел, и через несколько минут вернулся. Он нёс в руках самую лучшую куклу на свете, которую купил в соседней лавке.
На следующий день незнакомец забрал с собой малышку, отдав трактирщице несколько монет. Он уводил девочку подальше от боли и зла, и всего плохого.
Роман «Козетта» учит тому, что не нужно быть жестоким по отношению к детям.
Названное произведение повествует об истории жизни старого рыбака Сантьяго, о ловле рыбы на Кубе. Сюжет завязан вокруг важного для Сантьяго события – борьбы в открытом море с гигантским марлином
Повествование рассказа Льва Николаевича Толстого начинается с того, что автор описывает, где стоял корабль на якоре. Было это возле берегов Африки. Сначала на корабле было прохладно.
Жила – была на свете Федора, работала она в колхозе. Была у нее дочь, звали ее Арина, люди по - простому прозвали Аришкой – трусишкой. А все вот почему, была Арина очень трусливым ребенком, еще и лентяйкой.
На фоне ужасов нацистского режима тема настоящей, крепкой, но трагичной любви, романа Ночь в Лиссабоне завораживает читателя и заставляет физически ощутить атмосферу книги, наполненную безропотной надеждой на спасение и счастье.
Лерой Кливи – водитель почтолета-243. Он вез почтовый груз на космическом корабле. Корабль был неисправен. Лерой Кливи успел долететь до кислородной планеты З-М-22. После чего корабль взорвался.
Глава седьмая. КОЗЕТТА В ТЕМНОТЕ, БОК О БОК С НЕЗНАКОМЦЕМ
Козетта, как мы уже сказали, не испугалась.
– Дитя мое! Твоя ноша слишком тяжела для тебя.
Козетта подняла голову и ответила:
– Да, сударь.
– Дай, я понесу, – сказал он.
Козетта выпустила дужку ведра. Человек пошел рядом с ней.
– Это действительно очень тяжело, – пробормотал он и спросил: – Сколько тебе лет, малютка?
– Восемь лет, сударь.
– И ты идешь издалека?
– От ручья, который в лесу.
– А далеко тебе еще идти?
– Добрых четверть часа.
Путник помолчал немного, потом вдруг спросил:
– Значит, у тебя нет матери?
– Я не знаю, – ответила девочка и, прежде чем он успел снова заговорить, добавила: – Думаю, что нет. У других есть. А у меня нет. Наверно, никогда и не было, – помолчав, сказала она.
Человек остановился. Он поставил ведро на землю, наклонился и положил обе руки на плечи девочки, стараясь в темноте разглядеть ее лицо.
Худенькое, жалкое личико Козетты смутно проступало в белесовато-сером свете.
– Как тебя зовут?
– Козетта.
Прохожий вздрогнул, словно от электрического тока. Он снова взглянул на нее, затем снял руки с плеч Козетты, схватил ведро и зашагал.
Спустя мгновение он опросил:
– Где ты живешь, малютка?
– В Монфермейле, – может, вы знаете, где это?
– Мы идем туда?
– Да, сударь.
Немного погодя он снова спросил:
– Кто же это послал тебя в такой поздний час за водой в лес?
– Госпожа Тенардье.
– А чем эта твоя госпожа Тенардье занимается? – спросил незнакомец; он старался говорить равнодушным тоном, но голос у него как-то странно дрожал.
– Она моя хозяйка, – ответила девочка. – Она содержит постоялый двор.
– Постоялый двор? – переспросил путник. – Хорошо, там я и переночую сегодня. Проводи-ка меня.
– А ведь мы туда идем, – ответила девочка.
Человек шел довольно быстро. Козетта легко поспевала за ним. Она больше не чувствовала усталости. Время от времени она посматривала на него с каким-то удивительным спокойствием, с каким-то невыразимым доверием. Ее никто никогда не учил молиться богу. Однако она испытывала нечто похожее на радость и надежду, устремленную к небесам.
Прошло несколько минут. Незнакомец заговорил снова:
– Разве у госпожи Тенардье нет служанки?
– Нет, сударь.
– Разве ты у нее одна?
– Да, сударь.
Снова наступило молчание. Потом Козетта сказала:
– Правда, у нее есть еще две маленькие девочки.
– Какие маленькие девочки?
– Понина и Зельма.
Так упрощала Козетта романтические имена, столь любезные сердцу трактирщицы.
– Кто же они, эти Понина и Зельма?
– Это барышни госпожи Тенардье. Ну, просто ее дочери.
– А что же они делают?
– О! – воскликнула Козетта. – У них красивые куклы, разные блестящие вещи, у них много всяких дел. Они играют, забавляются.
– Целый день?
– Да, сударь.
– А я работаю.
– Целый день?
Девочка подняла свои большие глаза, в которых угадывались слезы, скрытые ночным мраком, и кротко ответила:
– Иногда, когда я кончу работу и когда мне позволят, я тоже могу поиграть.
– Как же ты играешь?
– Как могу. Мне не мешают. Но у меня мало игрушек. Понина и Зельма не хотят, чтобы я играла в их куклы. У меня есть только оловянная сабелька, вот такая.
Девочка показала мизинчик.
– Ею ничего нельзя резать?
– Можно, сударь, – ответила девочка, – например, салат и головы мухам.
Они дошли до села; Козетта повела незнакомца по улицам. Они прошли мимо булочной, но Козетта не вспомнила о хлебе, который должна была принести. Человек перестал расспрашивать ее – теперь он хранил мрачное молчание. Когда они миновали церковь, незнакомец, видя все эти разбитые под открытым небом лавчонки, спросил:
– Тут что же, ярмарка?
– Нет, сударь, это Рождество.
Когда они подходили к постоялому двору, Козетта робко дотронулась до его руки.
– Сударь!
– Да, дитя мое?
– Вот мы уже совсем близко от дома.
– И что же?
– Можно мне теперь взять у вас ведро?
– Если хозяйка увидит, что мне помогли его донести, она меня прибьет.
Человек отдал ей ведро. Минуту спустя они были у дверей харчевни.
О чем свидетельствует это открытие: «Моя любимая книга оказалось совсем не такой, какой я помню ее со времен детства!» - о качестве конкретной книги или о тебе самом, маленьком читателе того времени?
Я не хочу приводить примеры из собственной жизни. Лучше сослаться на классиков. Вот, к примеру, Леонид Пантелеев пишет в воспоминаниях, что подростком зачитывался романами Чарской, просто заглатывал их. А когда в зрелом возрасте перечитал, то так и не смог понять, чем был так очарован.
Возможно, этим лишний раз подтверждается тезис, что ребенок - «некультурный зритель» и его восприятие отлично от восприятия взрослого. Но и наше собственное восприятие, восприятие взрослого человека, сильно зависит от обстоятельств и меняется вместе с нами. Книги Лидии Чарской во времена Пантелеева-ребенка выходили миллионными тиражами. Ими зачитывались все - примерно так же, как зачитываются сейчас романами Дарьи Донцовой. Романы Чарской, можно сказать, были провозвестниками массовой литературы (провозвестниками - потому что процент грамотного населения в России того времени был слишком мал, чтобы говорить о действительно массовом чтении.) Революция изменила все в тогдашней России, в том числе и принципы книгоиздания, и отношение к «старым» писателям. Чарская была признана «осколком буржуазного прошлого», в ее книгах стали усматривать признаки классовой ограниченности, излишней сентиментальности и слащавости. Любить ее сделалось не только не модным, но неправильным и даже опасным. И следующие поколения детей уже знать не знали об этой Чарской - когда-то властительнице детских дум. И те взрослые, которые ее обожали в свое время - вот как Пантелеев, легко и без дрожи в сердце отказались от своей детской привязанности.
Что это - объективная оценка творчества? Политическая цензура? Или поучительная история о тщете писательских амбиций?
Переиздание детских книг советского периода (в той же редакции, с теми же картинками, только с лучшим полиграфическим качеством), которое сегодня стало ведущим трендом для многих российских издательств, отражает только наши собственные детские привязанности, нашу былую любовь. Вещь сильная с точки зрения покупательского порыва, но совсем не являющаяся гарантом качества. Перечитывание любимых детских книг оказывается делом рискованным.
Поэтому, когда мне в руки попала «Козетта» - одна из любимейших книжек моего детства: я до сих пор помню не только сюжет, не только детали, но даже некоторые фразы, - она долго лежала у меня на столе. Я все смотрела на нее - на старую узнаваемую гравюру на обложке, воспроизведенную с увеличением и потому с выраженным «зерном» (такая дизайнерская хитрость), - и эта прекрасно изданная книга (твердый переплет, плотная белая бумага, крупный шрифт, цветные полосные картинки) прямо отсылала к детской памяти, хотя та книжечка была в два раза меньше, тоненькая, в бумажной обложечке… А вот с перечитыванием тянула: вдруг что-то окажется не так? Это ж какой будет удар по хранимому детскому ощущению!
Но - ничего такого. То есть, как говорил один мой маленький знакомый, «мне было счастье».
Конечно, текст «Козетты» заведомо обладает некоторой гарантией качества: все-таки это отрывок из лучшего романа Виктора Гюго «Отверженные». Но отрывок не в полном смысле слова, а компиляция из текстовых фрагментов нескольких глав, в романе далеко отстоящих друг от друга. И к тому же несколько подправленный советскими редакторами. К примеру, там предусмотрительно выпущено упоминание пьяниц, которыми набит трактир Тенардье (место, где происходит действие) и которые едят, поют, ругаются и вообще всячески «создают атмосферу». В адаптированном варианте облегчено описание страха, который переживает маленькая девочка, оказавшаяся поздним вечером одна в лесу. Кроме того, в соответствии в атеистическими принципами советского воспитания в тексте опущено упоминание Рождества и рождественского сочельника: говорится лишь, что есть такой «милый обычай, по которому дети в канун праздника ставят свои башмаки в камин и ждут, что волшебница положит туда какой-нибудь подарок».
Сегодня такая трансформация темы Рождества выглядит несколько странно, но не наносит серьезного ущерба тексту в целом. Сокращение текста и смягчение некоторых авторских характеристик не очень заметны, но делают текст более адекватным для детского восприятия.
А компиляция фрагментов «по теме», как это ни странно, превратила материал «исходника» в совершенно новое художественное произведение - сказочную историю про девочку Козетту, которая очень точно адресована детям в возрасте от пяти с половиной до девяти лет. Да, история про маленькую Козетту превратилась в сказку и так и воспринимается. (Не выпади оттуда упоминание Рождества, можно было бы сказать, что это рождественская сказка.) Мы легко опознаем в ней известные сказочные мотивы и знакомую сказочную структуру.
Маленькая восьмилетняя девочка по имени Козетта живет у чужих людей, которые сделали из нее служанку. То есть девочка - сирота. Она ничего не знает о своих родителях. Более того, она уверена, что у нее никогда и не было матери. Ей приходится очень много и тяжело работать - слишком тяжело для своего возраста. Одета она в лохмотья, худа, измождена и поэтому некрасива. Ее кормят объедками под столом - так же, как живущую в доме собаку. На нее всё время кричат, ее бьют плеткой. Иными словами, это страдающее, униженное существо.
И вдруг случается событие, которое коренным образом меняет жизнь Козетты: в трактир приходит незнакомец, которому жизнь бедной сироты оказывается небезразличной. Он покупает ей свободное время для игры, дарит куклу, которую не может купить ни один горожанин из местных; накануне праздника, согласно «милому обычаю», кладет в старый уродливый башмак Козетты золотую монету; и, наконец, уводит девочку с собой. Но не просто так уводит, а сначала предлагает ей переодеться. У него с собой оказывается узелок с одеждой, рассчитанной как раз на девочку возраста Козетты. Понятно, что впереди у Козетты новая жизнь. И, следуя сказочной логике, это прекрасная жизнь.
Бедная сирота, которую угнетает хозяйка (мачеха) и обижают мачехины дочки; появление доброго волшебного покровителя, утешающего бедняжку и наделяющего ее невозможными по щедрости дарами; счастливое преображение замарашки, связанное с переодеванием в новую одежду («многие не узнавали Козетту - на ней больше не было ее лохмотьев»), - разве не проступает через все это сюжет сказки про Золушку?
А сюжет про Золушку в самых разных модификациях неизменно трогает девочек (она трогает и взрослых женщин, если модификации отвечают особенностям их восприятия) - в первую очередь, вот этой своей волшебной возможностью преобразования из замарашки в красавицу. Из униженного, покинутого существа в существо любимое.
Чувство «я замарашка» (читай - «я уродлива») - довольно характерно для девочки-подростка, переживающей свое телесное преобразование, поэтому эта книжка придется «впору» ребенку на пороге подросткового возраста.
Но и детям помладше знакомо подобное переживание. Как правило, оно возникает в связи с недовольством родителей: ребенок чувствует, что он не такой, каким его желают видеть; что он «недотягивает» и в этом смысле «урод». Понятно, что у разных детей такие чувства присутствуют в разной степени. Но известны они практически каждому ребенку.
Кроме того, когда ребенок достигает шести-семи лет (начало школьной жизни), требования родителей к нему резко возрастают. То есть у родителей возникает значительно больше поводов для недовольства, чем раньше. Как писал психоаналитик и исследователь волшебной сказки Бруно Беттельгейм, ребенок время от времени ощущает, что его родная мать обратилась в мачеху.
Все это основа для отождествления с падчерицей и даже с круглой сиротой из сказок.
Однако «Козетта» недаром вышла из романа великого мастера. В ее истории есть психологические характеристики, которых лишены героини волшебных сказок, и детали, которые делают несчастья Козетты особенно понятными ребенку.
Обязательное вязание, тяжеленные ведра, которые надо носить; ледяная вода, выливающаяся на голые ножки, - все это воспринимается в общем ряду печальных подробностей, но отсутствует в опыте современного ребенка.
А вот то, что злые хозяева не дают Козетте играть, это очень понятно и прямо соответствует детскому опыту. К тому же у Козетты нет игрушек. Сегодняшними детьми это вообще воспринимается как нечто запредельное. И то, что рядом с Козеттой живут другие дети, которым играть разрешается и у которых игрушки есть, но Козетте до этих игрушек нельзя дотрагиваться, кажется невероятной жестокостью. Даже пыткой.
Собственно, преображение Козетты начинается не в тот момент, когда незнакомец спасает ее от порки, и не когда она сама переодевается, а когда ей дарят невероятно дорогую куклу в розовом платье с блестящими волосами - «даму», как называет ее сама Козетта. Даже выйти замуж за принца - перспектива не столь привлекательная, как получить в подарок желанную игрушку. Это и есть тот «бал», на который по волшебству попадает сирота. И опять-таки это очень понятная для ребенка развязка.
История про Козетту самым полным и понятным образом удовлетворяет детское стремление к справедливости и потребность в счастливом конце.
И это то произведение, которое обеспечивает встречу ребенка с литературной классикой.
Судя по всему, нетленной.
Марина Аромштам
На чужбине, в период эмиграции из бонапартистской республики, во время расцвета своих творческих сил создал величайшее позднеромантическое полотно Виктор Гюго - «Отверженные». Этим самым писатель подвел итог существенной части своего авторского пути. Данное произведение и в современном мире является самым известным его творением.
Еще в молодости у писателя появился замысел романа, описывавшего жизнь низшего сословия, несправедливости и предубеждений общества. Гюго попросил одного из своих друзей собрать сведения о быте и жизни каторжников. Скорее всего, интерес к осужденным был пробужден из-за истории о ставшем полковником беглом каторжнике, которого позднее арестовали в столице Франции.
Городской префект поведал Гюго о родственнике епископе, приветившем в своем доме освобождённого каторжника. Переродившись под влиянием духовного лица, тот, в свою очередь стал военным санитаром, который впоследствии погиб под Ватерлоо. В двадцать третьей главе романа «Отверженные» Виктор Гюго поместил повествование о каторжнике, с первых дней на свободе сталкивающемся с жестокостью, предубеждением и враждебностью окружающих. Во многом этот рассказ напоминал историю главного героя произведения. И вот, когда автор уже представил себе очертания романа и написал к нему предисловие, он отвлекся на театр. Но все равно замысел книги не покидал Гюго и продолжал зреть в его голове, обогащаясь новыми впечатлениями и большим интересом к социальным вопросам и проблемам. В некоторых произведениях того времени можно обнаружить очертания будущего романа «Отверженные».
Писатель настолько увлечён работой, что даже пытается «удлинить» свой рабочий день за счет перенесённого на вечер обеда. Но такая упорная работа была прервана сначала событиями революции, а затем и переворотом. В результате написание книги «Отверженные» Виктор Гюго заканчивает уже на чужбине, в столице Бельгии.
В сравнении с окончательным текстом первая редакция содержала намного меньше авторских отступлений и эпизодов. Она состояла из четырёх частей.
Через пятнадцать лет после начала работы над книгой, окончательно названной Гюго «Отверженные», он решил переработать роман и дать полную свободу своей лирической прозе. За счёт таких авторских отступлений произведение увеличилось в объёмах. Также здесь присутствуют ответвления от основной линии сюжета.
Будучи в Брюсселе, писатель за две недели в романе создал главы, которые описывали тайное республиканское общество с созданным идеальным образом жреца революции, а также сражения под Ватерлоо.
Об окончательной редакции книги можно сказать, что демократические взгляды автора к тому времени значительно углубились.
Роман Виктора Гюго «Отверженные» является историческим, так как именно такая масштабность, по мнению автора, необходима для постановки вопросов существования человека.
Основной идеей замысла является моральный прогресс как основной компонент общественных преобразований. Этим и проникнуто всё зрелое творчество писателя.
Мы наблюдаем, как главный герой Виктора Гюго («Отверженные») нравственно совершенствуется. Именно поэтому автор назвал своё произведение «эпосом души».
Социальные проблемы и романтическая идея борьбы добра со злом переходят в этическую плоскость. По мнению писателя, в жизни имеется две справедливости: одна - высшая гуманность, основанная на законах христианской религии (епископ), а другая определяется законами юриспруденции (инспектор).
Но, несмотря на это, роман, который написал Виктор Гюго («Отверженные»), сколько томов бы в нем ни было (произведение состоит из трёх томов), овеян ореолом романтической борьбой добра со злом, милосердием и животворной любовью. Именно это и является стержнем всего романа.
Историческое значение этого произведения в том, что здесь писатель берёт под защиту гонимый и угнетённый народ и отверженного, страдающего человека, а также обличает лицемерие, жестокость, ложь и бездушие буржуазного мира.
Именно поэтому невозможно остаться равнодушным, читая одно из лучших произведений, которое написал Виктор Гюго, - «Отверженные». Отзывы о нём были оставлены и великими русскими классиками. В частности, Толстой, являющийся великим отечественным гуманистом, назвал эту книгу лучшим французским романом. А Достоевский перечитывал произведение, воспользовавшись двухдневным арестом за нарушение условий цензуры.
Образы героев книги являются неотъемлемыми частями мирового культурного наследия. Интерес к ним не утихает до сих пор. Невозможно остаться равнодушным к проблемам, которые поднял в своей книге Виктор Мари Гюго. «Отверженные» и сейчас переживают всё новые и новые публикации и экранизации, последняя из которых была выпущена около трёх лет назад. В фильме-мюзикле приняли участие известные актёры Голливуда.
